V. Соревнования. КСК "Сокорос"
В октябре 2014 года мы поехали в место, где раньше стояла Спутница - именно там ее так жестоко покалечили. Помещение представляло собой клетки, низкие потолки, стреляющие по вискам своей удушливостью и сыростью. Такие же страшные денники, но их втрое больше. И люди, фанатики, настоящие фанатики, зубрящие маршруты, орущие на трибунах и кусающие локти. Все были одержимы наградами, какими-то разрядами и прочим. Манеж-боевое поле представлял собой небольшой закрытый участок, находящийся на пригорке, огороженный тонкими, словно картонными, игрушечными воротцами. Въезжали туда трясущиеся от страха дети и взрослые на таких же трясущихся и истерящих лошадях с перекошенными ртами и выпученными глазами. Сколько лошадей тогда побили при мне... Я ехала коноводом двух лошадей и видела все своими глазами, весь мир, к которому не так давно принадлежала. Люди совершенно не понимали, что они делали. Так же как не понимают и по сей день, какую муку испытывали лошади, которые стояли, уложенные в коневозах по 10-12 часов без перерыва, как в карточном домике. Они били своими больными ногами о металлические стены, в которых невозможно было развернуться, трясли головами и кричали. Они били ногами, когда хотели есть и пить, и когда видели, что рядом стоят люди, которые пили и ели рядом с ними, а потом сердито на них покрикивали и советовали заткнуться и стоять. Спутнице повезло - ее доставили "второй партией". Водрузив купленные ветеринарные справки и запихнув в машину снаряжение, рано утром мы поехали в Сокольники на очередной кубок местной водокачки. В сумасшедшем аромате кондиционеров, лака и резины, а также в бесконечном скрипе седел и звоне железных удил, в цокоте кованых копыт об асфальт то тут, то там, мы оказались в одной из прокатных конюшен Сокороса. Клубные лошади, которые не работали в этот день, были заперты в своих денниках, некоторые из них были коротко привязаны к решетке, поскольку прикусывали или имели "медвежью качку" от безумия стоять в четырех стенах и дышать пылью и сыростью. Приезжие кони стояли исключительно на развязках, также без воды и еды. Некоторые спортсмены и коноводы, правда, приносили им сена. Лошади сталкивались между собой, потому что не было места, повсюду были хаотично разбросаны одежда и амуниция - седла, уздечки, недоуздки, попоны и прочее. Бегали и кричали люди, размахивая хлыстами и гаркротами, кордами, бичами и шамберьерами. Сквозь микрофон на трибуны и поле раздавался голос из судейской, сухо объявляя фамилии, имена лошадей и время. Там же, рядом с трибунами сидели организаторы и подсчитывали деньги, которые получили за проведение соревнований - участников на одном месте составило примерно по 50 человек и лошадей. Просчитали всю сумму и немного почему-то приуныли.
Стартовали все, самые разные дети и взрослые - первые два-три часа они бегали на рыси жерди (точнее, старались), расставленные между стоек, затем маршруты 60, 80, 100 сантиметров и так до 130. Лошадей выводили из коневозов, седлали в проходе на развязках, грубо выволакивали к боевому полю. Ошалевших коней заводили в манеж на пригорке и лупили за то, что они боялись подниматься вверх. Их подгоняли сзади бичами и хлыстами, тянули на себя, и в самый последний момент, когда всадник и лошадь оказывались внутри манежа, наспех закрывались тонкие дверцы, лошадь получала шпорой в бока и неслась по маршруту. Троя и Фонза так сильно бились перед этим в коневозе, в котором простояли по меньшей мере 10 часов, что ободрали маклоки и бока - их наспех залили серебрянкой и продолжали свою забаву. Я обращала внимание на других лошадей и заметила, что у всех без исключения отекали ноги. У некоторых были набитые спины и холки. Те спортсмены, что "покруче", на толстых психующих конях с противно бренчащими пелямами и мундштуками, со шпрунтами и мартингалами (хотя, между прочим, участники, надевшие своим лошадям шпрунты или скользящие поводья, должны были быть дисквалифицированы по правилам), прыгали на них, скрученных, с прижатой головой к груди и шее. Можно было услышать, как со всех сторон разносится этот "тук-тук" гаркротой по лошадиным бокам. Всадники боялись своих "напарников" и боялись, что те сделают что-нибудь ненужное, поэтому они хватали их крепче за трензельные кольца и дергали, а верхом пилили им рты, сгибали в шее так, что конские носы почти упирались в сапог сидящего сверху всадника. Психика практически и всех лошадей была сорвана настолько сильно, что они вырывались, кидались на препятствия, буквально влетая в барьеры и стойки, швырялись на стены, пугая тем самым людей и получая от них же шлепки. Я видела, наблюдала, как относились к своим лошадям спортсмены, и как дети били своих пони, потому что те отказывались возить их на своих больных спинах. Видела, как выступали "пары", и как ехали маршруты на Спутнице.
Спутница ехала два или три маршрута, и перед каждым ее разминали. На сбитой холке и прогнутой спине счастливо сидела всадница и придерживала Пуню за рот. Пуня прекрасно узнала это место и по приезде высовывала голову из двери коневоза и нервно озиралась по сторонам... Она стояла на развязках в оранжевой попоне и только вздыхала и покорно терпела все, что с ней делали. Я помню, как ее заводили на поле, драли за рот и грубо заворачивали на барьеры - она кидалась на них, выпрыгивала и приземлялась на свои изуродованные S-образные ноги, и тяжко дышала, хрипела и плевалась пеной. Если кто-то еще думает, что все эти слова абсурдны, и что между всадником и его лошадью на стартах царит дружба и гармония, то не существовало бы больных и разбитых лошадей, с поломанными ногами и такой же поломанной судьбой. Никто из тех участников соревнований не будет потом возиться с ножками и лечить спину. Это, впрочем, не так важно, важнее был тот факт, что они не видели. Не видели они чернеющих во рту гематом (посмотрите - они есть у каждой спортивной лошади), не видели, как прогибались спины лошадей, а их желание убежать и скрыться от людской агрессии воспринимали как дурость и непослушание. Стоят ли этого все грамоты, медали и кубки? Стоят ли лошадиных слез разряды и подаренные тренеру зачетные книжки? Наверное, этот вопрос так и останется риторическим, но маленькую черную лошадь в этот день я запомнила только такой - взмыленной, уставшей и понурой, изо рта которой свешивался посиневший надерганный язык, а на ногах красовались свежие накостники...
